Большой (он же королевский, он же стандартный) пудель относится, пожалуй, к одной из самых известных пород мира. Известен и тот факт, что раньше пуделя были рабочими собаками и, в частности, активно использовались для охоты на пернатую дичь, особенно на водоплавающих. Густая кудрявая шесть надежно защищала собаку от переохлаждения при работе в холодной воде, а хорошее чутье и природная сообразительность делали пуделя незаменимым помощником охотника. Впрочем, судя по старинным иллюстрациям, в то время была более распространенной шнуровая форма, столь же редкая теперь. Считается, что знаменитая стрижка «подо льва» весьма функциональна для работы собаки в воде. Собственно, современное название пудель получил на рубеже 19-го века, а ранее назывался «водяной собакой». Именно под таким названием Конрад Гасс Нер в середине 16-го века сделал первое описание породы. Известно, что пуделя использовались прежде и в качестве пастушеской собаки. В литературе встречается указание, что кудрявая форма использовалась, преимущественно, в качестве пастушьей, в то время как шнуровая – в качестве охотничьей, как «гибкая охотничья собака», «плавающая собака» (flushing dog), традиционно использовавшаяся как помощник охотника при сетевом промысле водоплавающих птиц (очевидно, в период линьки). Более широко применять пуделя на охоте, по некоторым сведениям, стали лишь после изобретения дроби и распространения соответствующего охотничьего оружия. Совершенствование охотничьего оружия обусловило, с одной стороны, распространение охоты на водоплавающую дичь, с другой, привел к тому, что этот вид охоты стал носить не столько промысловый, сколько спортивный характер. Эти два обстоятельства, по-видимому, обусловили необходимость в собаке, способной подолгу работать в воде, разыскивая в зарослях водно-болотной растительности уток, выпугивать их под выстрел, а затем находить и приносить охотнику. Очевидно, пудель, одна из вполне сложившихся к тому времени пород, пришелся как нельзя кстати. Плотная курчавая или курчаво-шнуровая, никогда не промокающая до конца шерсть, неспешная манера работы и природная выносливость позволяли подолгу работать в заболоченных угодьях и зарастающих мелководьях – излюбленных местах обитания водоплавающей дичи, а известная сообразительность и понятливость делали натаску необременительной, позволяли охотнику успешно взаимодействовать с собакой.
Большой пудель был, по все видимости, одной из популярных птичьих пород на протяжении не менее трехсот лет. Еще в середине 19-го века пуделей с успехом использовали на утиной охоте. К примеру, С.Т. Аксаков в «Записках охотника Оренбургской губернии» настоятельно рекомендовал использовать этих собак для поиска сбитых птиц. На рубеже 20-го века большой пудель стал все реже использоваться на охоте, оказавшись как бы в тени у новых пород с лучшими охотничьими качествами: дальностью чутья, крепкой стойкой, более быстрой манерой работы. Кроме того, на снижение численности рабочих водяных собак повлияло и сокращение численности водоплавающих птиц, обусловленное, в свою очередь, осушением водно-болотных угодий под сельскохозяйственные земли, получившее широкое распространение в Европе на рубеже 20-го века. Так, крупнейший для своего времени специалист по охоте и охотничьим собакам Л. П. Сабанеев уже не относил пуделя к разряду охотничьих, но посвятил отдельную главу в «Охотничьих собаках» барбету – несколько более грубой и низкорослой породе собак, обладающей короткой стойкой и предназначенной также для охоты на водоплавающих птиц. Отмечал он и близость происхождения барбета и пуделя. Кроме барбета пуделю близки происхождением водяные спаниели (американский и ирландский, оба - курчавошерстные) и водяные собаки, португальская (као де га) и испанская. В охотничьей практике в настоящее время, судя по публикациям, используются американские водяные спаниели и барбеты. Последние – довольно ограничено.
На американском континенте в настоящее время все большее распространение получаетиспользование для спортивной охоты стандартного пуделя (Standard Poodle), несколько более крупной формы породы.
Случайность и закономерности
Благодаря, в известной степени, случайному стечению обстоятельств я стал применять на охоте пуделя; причем так уж получилось, что именно на той, на которой когда-то эти собаки и продемонстрировали во всем блеске свои способности. И оказалось, не растеряли их, несмотря на долгие годы вынужденной невостребованности их охотничьей специализации. Далее речь пойдет, всего-навсего, о двух собаках, причем связанных близкими родственными связями. Настолько близкими, что ближе не бывает. Первую из этих двоих звали Полли. Год рождения - 1984 , родословная МГОЛС №20266. Она прожила 13 лет, из которых около 10 довольно интенсивно применялась на охоте в качестве подружейной собаки. Оставила после себя кроме самых теплых воспоминаний многочисленное потомство, которое разошлось по необъятным просторам Советского Союза и за его пределами. К сожалению, автор не располагает сведениями об использовании тех потомков для охоты, за исключением единственной суки из последнего помета 1995 года (кличка Макапа, родословная РКФ 03778), из которой выросла вполне достойная птичья собака. Тот помет был последний у Полли, поздний (ей было уже 10 лет) и потому – самый малочисленный. Всего три щенка, единственная сука. Один из ее братьев мне нравился больше, но кобеля оставлять себе не хотел, так что выбирать не приходилось. Тем не менее, эта собака, как бы впитав опыт прошлого поколения, оказалась по охотничьим качествам заметно интереснее своей мамы. А может, ее просто гораздо раньше стал использовать на практической охоте, приблизительно с возраста 1 год три месяца.
Обе собаки по экстерьеру вполне соответствуют стандарту породы. Как только стали котироваться крупные пуделя, старшая на выставках стабильно оценивалась на «отлично», и, в конце концов, заслуженно получила свой «Племенной класс «Элита». Младшая выставляется гораздо реже, однако оценку «САС» и сертификат Кандидата в чемпионы СПК получила. Конечно, две собаки, да еще родственницы - слишком маленькая выборка, чтобы делать какие-то выводы о пригодности всей породы больших пуделей в ее современном состоянии, учитывая многократную смену поколений без отбора по рабочим качествам охотничьей собаки. Поэтому мы говорим только о возможных перспективах применения на охоте этой широко известной, но, увы, незаслуженно мало распространенной в наше время породе. Собственно, такая малая распространенность этой известной породы в немалой степени определена неясными возможностями практического использования этих, в общем, не мелких (около 60 см в холке и более 20 кг весом) собак. Длительное и славное охотничье прошлое, похоже, давно и прочно забыто, по крайней мере, в Европе и в России. (В США и Канаде стандартных пуделей охотники используют, проводятся полевые испытания рабочих качеств). А из числа служебных пород СССР больших пуделей исключили в начале 70-х годов вместе с большинством короткошерстных пород (за исключением ротвейлера). Теперь уже трудно установить причину данного акта. Возможно, для государственных питомников служебных собак были обременительны периодические стрижки. И оказались пуделя в списке декоративных пород с малопонятной специализацией «собака-спутник».
Изначально Полли так и ездила на охоту в качестве спутника, за компанию. Само собой, пробовал приспособить ее к охоте, подкидывал битых уток, чтобы принесла с воды. Надо сказать, что к трем годам собака была неплохо выдрессирована по курсу ОКД (Общий курс дрессировки) и охотно таскала из воды и не из воды различные аппортировочные предметы. Кроме уток. Ну не хотела брать перо в пасть! Как позже выяснилось, моя ошибка заключалась в том, что я подкидывал ей уже остывшую дичь; недостаток врожденного азарта не позволял собаке преодолеть торможение и взять в пасть перо. Но вот однажды на охоте на водохранилище, выгребая на ялике со своей четвероногой спутницей, совершенно неожиданно, а главное, близко, прямо на глазах изумленной публики в лице, точнее, в морде, моей собаки, наткнулся на взматеревший уже выводок крякв, кормившихся на рдестовом мелководье. Утки взлетели. Выстрел выбил одну из них, шлепнувшуюся недалеко от лодки. И, о чудо, Полли вывалилась из лодки, сплавала за трепещущей добычей и принесла ее. Ну а дальше – дело пошло. Со временем она стала неплохо работать по утке, разыскивая и поднимая из крепей, ловила подранков, находила и приносила битых птиц не только с чистой воды, что при наличии лодки легко было сделать и без ее помощи, но и из тростниковых зарослей и рогозовых крепей, где добыча была бы наверняка потеряна. Не могу сказать, что за период наших совместных охот мы не потеряли ни одной утки. Теряли, но большую часть все же удавалось найти. Да плюс еще - пойманные подранки неизвестного происхождения, которых немало остается в угодьях после охоты – потенциальной добычи енотовидных собак и ворон. Однако до конца своих дней эта собака так и не научилась приносить остывших уток, даже плавающих на открытой воде. Такое случалось, например, если встреченный охотник просил достать добытую накануне утку, застрявшую в водной растительности и успевшую уже остыть. Собака, в отличие от охотника, охотно шла в воду независимо от погоды, находила добычу, могла даже толкнуть ее носом, но не приносила. Переупрямить ее было невозможно.
Капа (так укорочено - уменьшительно обычно зовут вторую собаку) счастливо избежала проявления подобных комплексов. Ее с раннего детства воспитывали как охотничью собаку. Любимой игрушкой в это время были высушенные утиные крылья. А одной из первых усвоенных команд, кроме стандартных «ко мне!», «стоять!», «сидеть!» и им подобным, была команда «апорт!», по которой те самые крылышки мгновенно разыскивались и приносились. Для удобства будущей совместной работы на охоте пришлось пройти на собачьей площадке курс «Послушание» – несколько упрощенный вариант ДОСААФовского ОКД. Это в принципе полезно каждой собаке, значительную часть жизни проводящей в городе, среди необузданных автомобилей и кошек, гуляющих сами по себе поперек проезжей части.
Итак, настала пора передавать знания подрастающему поколению. На первую в ее жизни охоту мы отправились втроем, мама Полли, дочка Капа и я, ответственный по собственно отстрелу. Но я тогда недоучел врожденной недюжинной Капиной хитрости. В то время, как Полли напрягала свои далеко не молодые уже силы, пробиралась сквозь матерые тростниковые крепи, разбирая утиные наброды, Капа на правах великовозрастного щенка тащилась у нее в кильватере по проторенной дорожке. В общем, вдвоем они не охотились, и юная шельма только путалась под ногами и откровенно бездельничала. В последующем я учел свою ошибку и брал на охоту ее одну. Разумеется, пришлось и власть употребить, но в меру. Как и предполагалось, она практически сразу и неплохо заработала по утке (поиск, подача), а впоследствии и по полевой дичи (тетерев, коростель, иногда перепел). Причем по последней более охотно, азартно. Несколько портит общее впечатление излишняя горячность при работе по тетереву. Если вовремя не осаживать командой, может спороть птицу, особенно если это петух, за выстрелом. Зато настойчиво разыскивает и ловит подранков. До недавнего времени битую полевую дичь не приносила, а только находила, или ловила и додавливала при необходимости, да так и стояла рядом (уток же охотно таскала как с воды, так и суши). Меня и это устраивало, поскольку высмотреть собаку куда легче, чем найти в траве сбитого коростеля. Однако с недавней поры по собственной инициативе Капа стала приносить любую дичь. Началось это на вальдшнепиной тяге, когда подстреленный в густеющих сумерках вальдшнеп утянул в гущу леса, да там и упал. Смирившись заранее с потерей кулика, я для очистки совести поискал по краю леса, где еще что-то было видно, и ни с чем вернулся на место. А Капа – осталась. И вскоре нашла! И принесла! Сыграли, видимо, немногочисленные общие гены с ретриверами.
